Остатки благочестия

Отец Алек­сей сто­ял у жерт­вен­ни­ка и вы­ни­мал просфо­ры. Храм был пу­стой. Ни ду­ши. В эпо­ху вос­ста­нов­ле­ния хра­мов на­зна­чен­ный в раз­ру­шен­ную цер­ковь свя­щен­ник дол­жен был год-дру­гой-тре­тий мо­лить­ся в та­ком пу­стом хра­ме, преж­де чем на­чи­на­ла со­би­рать­ся об­щи­на, си­ла­ми ко­то­рой мож­но бы­ло на­чать вос­ста­нов­ле­ние.

Храм Пет­ра и Пав­ла трёх­ку­поль­ный, ко­ре­на­стый, весь из­ра­нен­ный, слов­но рус­ский бо­га­тырь, вер­нув­ший­ся из даль­не­го по­хо­да и сто­я­щий в се­нях род­но­го до­ма, за­дум­чи­во смот­рел с вы­со­ко­го при­гор­ка по­верх буй­но раз­рос­шей­ся оди­чав­шей зе­ле­ни и тя­жё­лых, свин­цо­во­го цве­та волн фин­ско­го за­ли­ва ку­да-то вдаль, за го­ри­зонт.

Во­круг шу­ме­ла без­за­бот­ная жизнь. Быв­шая усадь­ба Ни­ко­лая Ни­ко­ла­е­ви­ча, бра­та по­след­не­го Го­су­да­ря Рос­сий­ской Им­пе­рии, на тер­ри­то­рии ко­то­рой на­хо­дил­ся храм, бы­ла пре­вра­ще­на в пан­си­о­нат.

Ко­лон­ну с над­пи­сью "лю­би­мым ро­ди­те­лям" взо­рва­ли ещё в 30-е го­ды, в по­ис­ках спря­тан­но­го под ней зо­ло­та, но в це­лом и уса­деб­ный дом с бель­ве­де­ром и про­чие по­строй­ки со­хра­ни­лись непло­хо, за ис­клю­че­ни­ем толь­ко Ко­ню­шен­но­го Кор­пу­са, ко­то­рый сто­ял за­кон­сер­ви­ро­ван­ным и с каж­дым го­дом всё силь­нее при­хо­дил от это­го в негод­ность.

От­ды­ха­ю­щие гу­ля­ли по ал­ле­ям, лю­бо­ва­лись пру­да­ми, за­си­жи­ва­лись на ска­мей­ках, раз­мо­рен­но со­зер­цая клас­си­че­скую шта­кен­шней­де­ров­скую ар­хи­тек­ту­ру цен­траль­но­го зда­ния. Зву­ча­ла му­зы­ка. Теп­лое лет­нее солн­це сколь­зи­ло по стек­лян­ным ска­там оран­же­рей, в ко­то­рых до ре­во­лю­ции вы­ра­щи­ва­ли ана­на­сы к сто­лу ве­ли­ко­го кня­зя.

В глу­би­ну хра­ма солн­це по­чти не по­па­да­ло - вы­со­кие ок­на бы­ли за­ко­ло­че­ны. Со сби­ты­ми со стен фрес­ка­ми и вы­во­ро­чен­ны­ми до ар­ма­ту­ры кар­ни­за­ми, с си­не­ва­той за­плес­не­вев­шей шту­ка­тур­кой храм на­по­ми­нал ста­рый клад­би­щен­ский склеп, из ко­то­ро­го вы­греб­ли му­сор и вы­ну­ли мо­щи.

Впро­чем, грех жа­ло­вать­ся, - хра­му Пет­ра и Пав­ла по­вез­ло боль­ше дру­гих - в со­вет­ские го­ды он был пе­ре­де­лан в зер­но­хра­ни­ли­ще. Зда­ние, по­стро­ен­ное еще при гра­фе Ра­з­умов­ском в 1771 го­ду, бы­ло пре­вра­ще­но в ги­гант­скую ко­роб­ку, в ко­то­рую дол­гие го­ды до­вер­ху на­сы­па­ли зер­но. И это зер­но за­пол­ни­ло со­бой все ка­на­лы и хо­ды, пред­на­зна­чен­ные ар­хи­тек­то­ром для вен­ти­ля­ции и отоп­ле­ния зда­ния, на­ру­шив нор­маль­ную цир­ку­ля­цию воз­ду­ха. По­это­му храм силь­но сы­рел.

Ико­но­стас хра­ма, со­став­лен­ный из икон, на­пи­сан­ных в быст­рой и про­стой ма­не­ре, имел две дья­кон­ские две­ри. На юж­ной две­ри был изоб­ра­жён во­ин-му­че­ник Ев­ге­ний Ро­ди­о­нов в ка­му­фля­же, а на се­вер­ной - царь Ни­ко­лай II в до блес­ка на­чи­щен­ных са­по­гах. Эта дверь и скрип­ну­ла за спи­ной от­ца Алек­сея.

Свя­щен­ник обер­нул­ся. В при­от­кры­тую дверь с ин­те­ре­сом за­гля­ну­ла за­го­ре­лая мо­ло­дая де­вуш­ка. Оде­та она бы­ла по пляж­но­му ми­ни­му­му: шлё­пан­цы, ко­рот­кие джин­со­вые шор­ты, лиф ку­паль­ни­ка. Чёр­ные гла­за осмат­ри­ва­ли про­стран­ство ал­та­ря, по­ка не на­ткну­лись на фигу­ру в тём­ной ря­се.

- Вы что! - то ли спро­сил, то ли вос­клик­нул отец Алек­сей от неожи­дан­но­сти.

- Ой, и прав­да! - чёр­ные гла­за морг­ну­ли и дья­кон­ская дверь рез­ко за­кры­лась.

Через ми­ну­ту она сно­ва за­скри­пе­ла, по­вер­нув­шись на пет­лях. В ал­тарь опять за­гля­ну­ла зна­ко­мая фигу­ра. Те­перь она вы­гля­де­ла немно­го ина­че.

В по­ры­ве бла­го­че­стия, из­вле­чен­но­го из глу­бин ге­не­ти­че­ской па­мя­ти, де­вуш­ка сня­ла шор­ты и на­де­ла их в ка­че­стве го­лов­но­го убо­ра на го­ло­ву.